Хемлок Гроув [любительский перевод] - Брайан МакГриви

– Эй! – прикрикнул он наставительным тоном недовольного туриста. – Ты… а ну перестань! Прекрати, Хосе!

Ворона посмотрела на него, но когда он не сделал попытки подойти ближе, она продолжила бесхитростно клевать своего собрата, словно от скуки, а не ради насыщения, и Роман почувствовал тошноту бессилия перед надвигающейся карой, что предрекало это зрелище. Встряхнувшись, он поднялся по лестнице и был встречен Линдой, которая так резко и сильно сжала его в объятиях, что воздух пулей вылетел из его диафрагмы.

– Как он? Как мой мальчик?

– Он в безопасности, – отозвался Роман.

– Что ему нужно? – спросила Дестини.

Роман быстро выпалил подробности. Дестини поджала губы, и еще некоторое время после окончания его рассказа продолжала механически качать головой.

– Как все это происходит? – спросил Роман.

Ей было некомфортно. Она взяла солонку со стола, отсыпала немного на ладонь и бросила через левое плечо. Холодный комфорт.

– Законы магии, как и любые законы, – сказала она. – Они работают, потому что ты подчиняешься им.

– Можно их просто нарушить? – спросил он.

– Не бесплатно, – ответила она.

– Как нам бороться с ним?

Она посмотрела на него. – Пришло время понять – это не твоя битва.

– Как Питеру бороться с этим? – спросил он.

– Как обычно дерутся волки? – ответила она вопросом.

– Питер может сделать также? Превратиться в неправильную луну?

– Не бесплатно, – сказала она.

Линда все это время молчала, но теперь вмешалась: – Какова цена? – спросила она.

– Я не знаю, – повернулась к ней Дестини. – Единственный человек, который может знать ответ – сам Питер. Я могу дать ему то, что поможет найти ответ, но должна сказать тебе, Лин, я настроена пессимистично. Я не уверена, не окажется ли ответ большим сэндвичем с дерьмом, который он должен будет съесть.

Линда поняла ее.

– Брат человека, которого убил Николай, нашел нас спустя много-много лет, – неожиданно произнесла она. – Николай дважды стал убийцей за свою жизнь; пожар проходит, но угли остаются. Если не покончить с этим сразу, то последствия будут поджидать за углом каждый день его жизни. И если не позволить мальчику стать мужчиной, то некого будет винить, кроме тебя самой, что ты до сих пор подтираешь ему зад, когда он уже должен подарить тебе внуков.

Дестини ничего не сказала. Она подошла к этажерке и принялась рыться в ящиках.

Линда взяла обе руки Романа в свои, он глядел ей в лицо и знал, что смотрит на человека, совершающего самый тяжелый поступок в своей жизни. Он знал, что ему придется видеть это лицо вечно, если он облажается.

– Я скучаю по временам, когда он был малышом, – сказала она. – Если бы я могла нажать на выключатель, я бы лучше жила в мире, полном младенцев.

Вскоре Дестини дала ему то, что просил Питер, но задержала, когда он собрался уйти. Она стояла перед ним, сосредоточив взгляд на верхушке его головы, затем закрыла глаза. Через минуту она снова открыла глаза и сказала, что все в порядке.

– Что? – спросил он.

– Твоя Сахасрара, – она держала руку над своей собственной макушкой, указывая на нее. – Иногда она светится.

Они зажгли пять восковых свечей, по их периметру начертили концентрический круг мелом. Роман вытряхнул содержимое сумки в центре круга, сделал горку из пепла коры ивы и порошкообразной тли – недвижимая точка посреди вращающегося мира.

Они взялись за руки, нервные окончания на их ладонях слегка вспыхивали с определенной частотой, и Питер произнес древние-древние слова, пока они трижды обходили круг. Вроде все, хотя Роман не знал, должен ли он ощутить какую-то перемену в балансе вещей, он не обладал чувствительностью, как у Питера.

– Мы… в деле? – спросил он.

Питер не ответил. Роман помолчал, ему не понравилось выражение, которое он только что прочел на лице Питера, как и самому Питеру. Питер опустился на колени возле скамьи. Затем выпрямился и вернулся, держа в руках Фетчита. Вошел в круг. Огни свечей пугали кота, он пытался высвободиться, но Питер держал его крепко, даже когда сопротивление усилилось, и в ход пошли когти и странный вой, похожий на человеческий вопль.

Но… я доверял тебе, подумал кот.

– Что ты делаешь? – спросил Роман.

– Возможно, ты захочешь отвернуться, – ответил Питер.

– Что ты делаешь? – повторил Роман.

Питер посмотрел на него. Роман отвернулся, уставившись на орган, и звуки кошачьих воплей резко оборвались хрустом, как при вывихе плеча. Это было наихудшим, что он когда-либо слышал.

– Все кончено, – сказал Питер.

Но Роман не поворачивался. Он теперь ненавидел еду в своем животе. Он ненавидел невысказанное облегчение тем, что это действительно была битва Питера. Он услышал, как Питер открыл перочинный нож.

– Я выйду на минуту, – сообщил Роман.

– Хорошо, – ответил Питер. – Это нормально.

Роман вышел и сел на ступени у входа. Над головой плыли тучи, словно кто-то стоял на холме и разбрызгивал черную краску на холст неба. Роману было любопытно, каково сейчас тем, кто летит в самолете над облаками, закрывают ли они свои окна от слепящего солнца? Роман порылся в карманах куртки и вынул контейнер для мятных конфет. Открыл его, достал Ксанакс, прожевал и, задержав массу на языке, проглотил. Немного позже, дверь позади открылась, и появился Питер.

– Что ты творишь? – удивился Роман. – Тебе нельзя появляться снаружи.

Но Питер не смотрел на него, и Роман заметил: его глаза стали волчьими, и эти глаза не желали поддерживать разговор. Он ушел к линии деревьев и исчез. Роман разжевал еще немного Ксанакса, полотно облаков осветилось, на мгновение став цвета яркого синяка, беззвучно озарившись блеснувшей молнией.

Роман ждал на ступенях.

– Какого черта, – сказал Роман, и его глаза стали горячими от слез. – Чертов кот.

Несколько минут спустя из-за деревьев появился Питер, он сел рядом с Романом на ступени и ничего не говорил. Он просто смотрел в пустоту, как человек, который только что съел огромный сэндвич с начинкой из дерьма. Роман ждал, пока он что-нибудь произнесет.

– Бекон, – наконец вымолвил Питер.

Роман ждал, что он скажет больше.

– Мне нужен жир от бекона, – сказал Питер.

– Так ты победишь его? – спросил Роман.

– Ага.

– И это… цена? – спросил Роман.

Питер почесал лицо.

– Это мое лицо, – ответил Питер. – Цена – мое человеческое лицо.

Роман поднялся, положил руки в карманы, словно хотел пройтись, отдышаться. Но остался на месте. Он просто стоял тут, на ступеньках, рядом с Питером, и держал руки в карманах.